Неточные совпадения
— Стой, молчи. Во-первых, есть разница в летах, большая очень; но ведь ты лучше всех знаешь, какой это вздор. Ты рассудительна, и в твоей жизни не должно быть ошибок. Впрочем, он еще красивый
мужчина… Одним словом, Степан Трофимович, которого ты всегда
уважала. Ну?
Этих слов было достаточно, чтобы расшевелить желчь в душе Боброва. Его всегда выводил из себя узкий, мещанский словарь Зиненок, с выражениями вроде: «Она его любит, но не
уважает», «Она его
уважает, но не любит». Этими словами в их понятиях исчерпывались самые сложные отношения между
мужчиной и женщиной, точно так же, как для определения нравственных, умственных и физических особенностей любой личности у них существовало только два выражения: «брюнет» и «блондин».
А между тем Юлинька никак не могла полюбить своего мужа, потому что женщины ее закала не терпят, даже презирают в
мужчинах характеры искренние и добрые, и эффектный порок для них гораздо привлекательнее; а о том, чтобы щадить мужа, хоть не любя, но
уважая его, Юлинька, конечно, вовсе и не думала: окончив одну комедию, она бросалась за другою и входила в свою роль.
Замуж Аделаида Ивановна не пошла, хоть и были у ней женихи, не потому, чтобы она ненавидела
мужчин, — о, нет! — она многих из чих
уважала, с большим удовольствием и не без некоторого кокетства беседовала с ними, но в то же время как-то побаивалась, а еще более того стыдилась их.
Бегушев понял, что в этих словах и ему поставлена была шпилька, но прямо на нее он ничего не возразил, видя, что Домна Осиповна и без того была чем-то расстроена, и только, улыбаясь, заметил ей, что она сама очень еще недавно говорила, что ей понятно, почему
мужчины не
уважают женщин.
Народ, столпившийся перед монастырем, был из ближней деревни, лежащей под горой; беспрестанно приходили новые помощники, беспрестанно частные возгласы сливались более и более в один общий гул, в один продолжительный, величественный рев, подобный беспрерывному грому в душную летнюю ночь… картина была ужасная, отвратительная… но взор хладнокровного наблюдателя мог бы ею насытиться вполне; тут он понял бы, что такое народ: камень, висящий на полугоре, который может быть сдвинут усилием ребенка, не несмотря на то сокрушает все, что ни встретит в своем безотчетном стремлении… тут он увидал бы, как мелкие самолюбивые страсти получают вес и силу оттого, что становятся общими; как народ, невежественный и не чувствующий себя, хочет увериться в истине своей минутной, поддельной власти, угрожая всему, что прежде он
уважал или чего боялся, подобно ребенку, который говорит неблагопристойности, желая доказать этим, что он взрослый
мужчина!
Аполлинария. Я не спорю. Я могла
уважать его, но все-таки была к нему равнодушна. Я была молода, еще мало видела людей и не умела еще различать
мужчин по наружности, по внешним приемам; для меня почти все были равны, потому я и не протестовала. Но ведь это должно было прийти, и пришло; я вступила в совершенный возраст, и понятие о мужской красоте развилось во мне; но, господа, я уж была не свободна… выбора у меня уж не было. Должна я была страдать или нет? Heт, это драма, господа!
Тебе, с твоей развязностью продажного
мужчины, ничего не стоило бы голым выскочить пред публику, если бы только на это дал позволение околоточный надзиратель, которого одного ты боялся и
уважал во всю свою презренную жизнь.
— А ты, Серафима, чем лаять да выть, подобно собаке, человечий свой образ береги, со всяким зверем не якшайся: выбери себе одного кого — поласковее да поумнее — и живи с ним! Не девушка, должна знать:
мужчине всякая баба на час жена, стало быть, сама исхитрись сдержку поставить ему, а не стели себя под ноги всякому прохожему,
уважь божье-то подобие в себе!
Катерина Матвеевна. Венеровский! я
уважаю вас, — вы знаете меня. Я женщина свободная и равноправная
мужчине. Я горжусь тем, что первая сказала: я хочу соединиться с вами и жду честного, сознательного ответа. Все это очень просто. (Откидывает волосы и ходит в волнении.)
Евгения Николаевна. Таким, что тебе двадцать пять лет, а мужу твоему сорок пять лет; но, при такой разнице в летах, вряд ли женщине естественно питать к
мужчине какую-нибудь особенно уж пламенную страсть, и у вас, я думаю, стремления даже совершенно разные: тебе, вероятно, иногда хочется поболтать, понежничать, поминдальничать, а почтеннейший Александр Григорьич, как я его ни
уважаю, но совершенно убеждена, что он вовсе не склонен к этому.
— Дело не в деньгах, а в равноправенстве. Женщина должна быть равна
мужчине, свободна. Она такой же человек, как и
мужчина. А для этого она должна быть умна, иначе
мужчина никогда не захочет смотреть на нее, как на товарища. Вот у нас девушки работают в мастерской, — разве я могу признать в них товарищей, раз что у них нет ни гордости, ни ума, ни стыда? Как они могут постоять за свои права? А Елизавету Алексеевну я всегда буду
уважать, все равно, что моего товарища.
Одной из главных составных частей того идеала была: «
мужчина любящий» — эта-то часть теперь, увы, отпадала, отпадала также и вторая часть идеала — «
мужчина уважаемый», и молодая женщина с ужасом всматривалась в будущее, которое ей рисовало мрачную картину жизни с человеком, который не любит ее и которого она не может
уважать.